Российские политики в очередной раз активно обсуждают важность семейных ценностей и требуют запретить пропаганду чайлдфри. Находятся люди, которые считают происходящее попыткой задушить свободу человека на личное пространство. Впрочем, если посмотреть в прошлое, то окажется, что это движение носит маятниковый характер. Об этом напоминает историк, политик и доктор юридических наук Павел Крашенинников. Его книга «Государство против революции» подробно рассказывает, как власть пыталась влиять на общество через различные ограничения, зачастую противоречащие друг другу. Порой это приводило к спорным результатам. Например, отказ от семейных ценностей, пропаганда коллективного счастья и прочие передовые на тот момент идеи закончились в 1920-х годах целым ворохом социальных и экономических проблем. С разрешения издательства «Эксмо» («Бомбора») «Лента.ру» публикует отрывок из книги.
Сексуальная революция и семейные узы
«Обновленная» советская семья к моменту создания Советского Союза была выведена из-под церковной опеки, была провозглашена свобода браков, разводов, выбора имен. Буржуазное отношение к половым связям подверглось жесточайшей критике. Пролетарские семейные ценности вначале были закреплены в декретах, а затем обобщены в Кодексе законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве (КЗАГСБСОП), принятом в 1918 году.
Православную церковь большевики рассматривали прежде всего как элемент системы управления Российской империей, который необходимо разрушить, а также в качестве источника пропаганды христианской морали, которую они отрицали. Вместо православной советские руководители устанавливали свою — коммунистическую — религию, которая также была инструментом управления.
Разрушение так называемой буржуазной семьи было одной из базовых доктрин марксизма, поскольку семья подавалась как средство угнетения женщин и детей патриархами семейств. «Отношения полов станут исключительно частным делом, которое будет касаться только заинтересованных лиц и в которое обществу нет нужды вмешиваться. Это возможно благодаря устранению частной собственности и общественному воспитанию детей, вследствие чего уничтожаются обе основы современного брака, связанные с частной собственностью, — зависимость жены от мужа и детей от родителей».
Поэтому первыми декретами Советской власти, а также Кодексом законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве были отменены практически все запреты, распространявшиеся на семейно-брачные отношения в царской России.
Понятно, что внезапно открывшийся клапан котла под давлением революционной энергии привел к так называемой сексуальной революции в Советской России и СССР, о которой мы подробно рассказывали в предыдущих очерках
Надо сказать, что автором термина «сексуальная революция» был Вильгельм Райх, правда он понимал под ним нечто иное, чем то, что произошло во времена НЭПа.
Поскольку сексуальный контроль в крестьянской и мещанской средах оставался весьма жестким, эта революция не носила глобального характера, а затронула лишь некоторую часть городской молодежи (в основном комсомольцев), часть богемы и некоторых деятелей Советской власти.
Плакат-агитка «Половой вопрос», 1920-е годы
Например, в середине 1920-х годов в СССР возникло первое в мире массовое движение нудистов, объединенных в общество «Долой стыд!», одним из вдохновителей и активным участником которого был видный партийный функционер Карл Радек.
На самую большую демонстрацию натуристов, как тогда называли нудистов, в 1924-1925 годах вышло несколько тысяч человек. Голую группу с большевистскими лозунгами и призывами не предавать классовую борьбу видели на Кузнецком Мосту
Участники движения утверждали, что стыд есть самый худший бич, доставшийся от царской эпохи:
Мы уничтожили это чувство! Посмотрите на нас и увидите свободных мужчин и женщин, истинных пролетариев, сбросивших оковы символов буржуазных предрассудков!
Долой мещанство! Долой поповский обман! Мы, коммунары, не нуждаемся в одежде, прикрывающей красоту тела! Мы дети солнца и воздуха!
По всей России появлялись и множились кружки «Долой невинность!», «Долой брак!», «Долой семью!».
На заре своего появления многие комсомольские ячейки видели свою основную задачу не в подготовке кадров для строительства светлого будущего, а в раскрепощении молодежи, развале старого мещанского быта и уничтожении православных оков нравственности времен «проклятого царизма».
Комсомольцы вместо того, чтобы заняться пропагандой коммунизма, с животной радостью спешили пропагандировать свободную любовь. Причем не иначе как на собственных примерах.
Количество преступлений, связанных с изнасилованием, в 20-30-е годы ХХ века стало резко увеличиваться. К примеру, в 1926 году только Московским судом было рассмотрено 547 случаев изнасилования; в 1927 году — 726; в 1928 году — 849, хотя в криминалистической практике доказательство такого рода преступлений довольно затруднено. Особо рьяных насильников даже расстреляли.
Репродукция плаката «Раскрепощенная женщина — строй социализм!»
А. Коллонтай ввела в оборот понятие «половой коммунизм», который пыталась претворить в жизнь революционная молодежь. Привычными стали призывы «Жены, дружите с возлюбленными своего мужа» или «Хорошая жена сама подбирает подходящую возлюбленную своему мужу, а муж рекомендует жене своих товарищей» (Коллонтай А. Новая мораль и рабочий класс. М.: Изд-во ВЦИК Советов РККД, 1919).
Внебрачные связи имели почти четверть женатых мужчин и замужних женщин
Следствием всех этих идей стала легитимация самых одиозных форм брака и семьи — от гомосексуальных и тройственных союзов до коммун, в которых добровольно жили несколько десятков человек, ведя совместное хозяйство, обобществляя все имущество, включая одежду, и «дружа организмами», не разделяясь при этом на постоянные пары.
Один из крайних секс-экстремистов тех лет В. Кузьмин, активный пропагандист идеи коллективных спален в домах-коммунах, рьяно настаивал на немедленном уничтожении семьи как «органа угнетения и эксплуатации» (Кузьмин В. О рабочем жилищном строительстве // Современная архитектура. 1928. No 3).
Его сподвижник архитектор К. Мельников в собственном доме по Кривоарбатскому переулку выстроил для сна коллектива одно общее помещение, лишь слегка разгороженное узкими вертикальными плоскостями. Рождение детей мыслилось ими как еще один производственный процесс, направленный на воспроизводство и увеличение трудовых ресурсов.
Еще в 1920 году было принято совместное постановление Наркомздрава и Наркомюста «Об охране здоровья женщин», в котором провозглашались бесплатность и свободный характер абортов. Аборт стал практически единственным способом планирования семьи.
Кадр: фильм «Человек с киноаппаратом»
Наплыв желающих был настолько велик, что в 1924 году были созданы специальные комиссии, которые выдавали разрешение на бесплатный аборт, применяя при этом, конечно же, классовый подход. Очередность была такова: безработные-одиночки; работницы-одиночки, имеющие одного ребенка; многодетные, занятые на производстве; многодетные жены рабочих. Остальным разрешения выдавали по остаточному принципу, так что кое для кого аборт стал платным.
Власти начали подозревать, что с марксистской теорией семейных отношений что-то не то
Особенно когда не оправдался прогноз классиков, что с исчезновением буржуазной семьи исчезнет и проституция, поскольку буржуазная семья «находит свое дополнение в вынужденной бессемейности пролетариев и в публичной проституции. Буржуазная семья естественно отпадает вместе с отпадением этого ее дополнения, и обе вместе исчезнут с исчезновением капитала».
Наоборот, с первых дней Советской власти проституция росла высокими темпами, причем в нее вовлекалось все больше работающих женщин, поскольку зарплаты на жизнь не хватало. Попытки покончить с этим наследием проклятого прошлого административными мерами привели к тем же результатам, что и за все предыдущие тысячелетия. То есть ни к каким.
Стоит ли говорить о широко распространившихся в этих условиях венерических заболеваниях, которые тогда не очень-то умели лечить — антибиотиков еще не было.
Таким образом, сексуальная революция приводила к вполне реальным социальным и управленческим проблемам, которые властям надо было как-то решать
Управленцы стремились хоть как-то окоротить сексуальную революцию, однако сексуальная свобода, несомненно, являлась проекцией свободы вообще — одного из базовых лозунгов коммунистов еще до захвата ими власти, и формальный отказ от него был недопустим.
Борьба между сторонниками сексуальных свобод и стремившимися их ограничить управленцами развернулась при рассмотрении нового кодекса о семье.
В июле 1923 года на второй сессии ВЦИК десятого созыва Наркомюсту РСФСР было поручено разработать проект нового кодекса о браке и семье. (…)
(…) «Особо дискуссионным оказался вопрос о возможности признания юридической силы за фактическими браками. <…> Н. В. Крыленко озвучил мнение многих участников дискуссии, полагавших, что регистрация брака является пережитком прошлого. Имели место и иные подходы к перспективам развития брачно-семейных отношений в СССР. Так, известный революционный и советский государственный деятель М. Н. Лядов, занимавший в изучаемый период должность ректора Коммунистического университета им. Я. М. Свердлова, в докладе, сделанном в 1926 году на собрании партийной ячейки вверенного ему университета, высказался даже за введение многоженства и многомужества». (…)
(…) В целом борьба вокруг кодекса завершилась компромиссом: нормативный документ по-прежнему оставался в парадигматике сексуальной революции, но управленцам удалось провести ряд принципиальных положений.
19 ноября 1926 года ВЦИК утвердил новый семейный кодекс. Кодекс законов о браке, семье и опеке (КЗоБСО) РСФСР вступил в действие 1 января 1927 года. Он включал 143 статьи, распределенных на четыре раздела: о браке (I), о взаимоотношениях детей и родителей и других лиц, состоящих в родстве (II), об опеке и попечительстве (III), о записи актов гражданского состояния (IV). (…)
Кодекс 1926 года действовал до 1968 года.
Тем временем противостояние государства и революции продолжалось, и скорая победа партократии становилась очевидной.
Курс на разрушение традиционной семьи, завещанный классиками марксизма-ленинизма, был вначале постепенно, а затем более определенно заменен тенденцией укрепления семьи
Используя как суггестивные, так и репрессивно-правовые методы, власть приступила к постепенному сворачиванию свобод в сфере семейно-брачных отношений.
Появилось множество публикаций на тему «О вреде…»:
- свободной любви, поскольку, оказывается, Маркс и Энгельс были против;
- абортов, так как они вредны для здоровья женщины, и вообще, не рожающие женщины — эгоистки;
- домов-коммун и «домов нового быта», поскольку такой образ жизни есть забегание вперед и общество к нему еще не готово.
Впрочем, настроить общественное мнение в пользу традиционной семьи было несложно. Адептами «новой семьи» были в основном революционно настроенные молодые люди. Абсолютное большинство населения — патриархальные крестьяне и горожане зрелого возраста — крайне негативно относилось к нововведениям в семейно-брачных отношениях.
Не стоит забывать, что и первые лица государства воспитывались не в коммунах, а в традиционных, а то и патриархальных семьях и в душе полагали, что их собственные семьи есть «тыловое обеспечение» их многотрудной деятельности на благо народа.
Постепенно стало вводиться репрессивное законодательство в отношении семьи и ответственности женщин и мужчин за сексуальные отношения и воспитание детей.
Члены молодежной коммуны
В 1926 году все аборты стали платными, а в 1936 году было принято постановление «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многосемейным, расширении сети родильных домов, детских яслей и детских садов, усилении уголовного наказания за неплатеж алиментов и о некоторых изменениях в законодательстве о разводах».
К уголовной ответственности за криминальный аборт привлекались сами женщины, врачи, лица, выполнявшие посреднические функции. Этот запрет продержался до 1955 года и стоил жизни немалому количеству женщин. Кроме того, он ознаменовал собой начало патерналистской, консервативной политики государства в отношении семьи.
В 1930 году в стране были закрыты женотделы. В 1934 году И. В. Сталин объявил об окончательном разрешении женского вопроса. Равноправие женщины и мужчины было закреплено в ст. 122 Конституции СССР 1936 года. Власти видели в советской женщине производителя трудовых ресурсов и солдат, а также экономически дешевую, готовую работать за идею рабочую силу.
Прекратилось строительство домов-коммун и «домов нового быта». Вместо конструктивистских построек стали возводиться помпезные сооружения в имперском стиле неоклассицизма. Объединения и студии конструктивистов были закрыты.
Как мы уже отмечали, в 1932 году была введена паспортная система с обязательной разрешительной пропиской. Впоследствии в паспортах стали ставить отметки о регистрации брака, и правовое значение стал иметь только зарегистрированный брак. Разводы стали осуществляться исключительно в суде в присутствии публики. Отчеты о бракоразводных процессах публиковались в прессе. Развод стал компрометирующим обстоятельством, а иногда стоил партбилета.
В отношения супругов власть вмешивалась через подконтрольные ей квазиобщественные организации. За «аморалку» граждан пропесочивали на партийных, профсоюзных или комсомольских собраниях.
В итоге суть семейной политики большевиков изменилась на прямо противоположную: произошел переход от уничтожения традиционной семьи к ее охране и принудительной стабилизации
Соответственно, изменилось и законодательство. Все тот же cемейный кодекс (КЗоБСО) 1926 года из закона, ориентированного на минимальное вмешательство государства в семейно-брачные отношения, превратился в репрессивный консервативный документ, регламентирующий практически все стороны семейной жизни.
Патриархальная крестьянская семья, центрированная на домохозяйстве, была разрушена в ходе принудительной коллективизации. Новая советская семья оказалась вполне традиционной, то есть «буржуазной» семьей, мало чем отличающейся от семьи времен «проклятого царизма», хотя и называлась ячейкой социалистического общества. В результате перманентного жилищного кризиса изменился количественный состав семьи, особенно в городах: она стала малой, или «нуклеарной», в которой совместно проживали только родители с детьми.
